9 февраля 1844 г. в Санкт - Петербурге в семье литературно- театрального деятеля и преподавателя истории Второго кадетского корпуса Фёдора Алексеевича Кони и актрисы Ирины Семёновны Юрьевой родился второй сын, Анатолий.
Его отец Фёдор Алексеевич Кони (1809-1879гг) был сыном московского купца, получил довольно широкое образование.
Будучи студентом медицинского факультета Московского университета он одновременно посещал лекции на словесном факультете вследствие, чего у него появился большой интерес к литературе и особенно к драматургии. Уже тогда Ф.Кони перевёл с французского языка драму Виктора Дюконжа "Смерть Каласа", которая 1830 г была поставлена на сцене Московского императорского театра. Успех пьесы был замечен директором императорских театров Ф.Какошкиным, советы которого побудили Ф.Кони посвятить себя драматической литературе и изучению теории и истории искусства.
В 1836 г. Ф. Кони переезжает из Москвы в Петербург, где занимает должность преподавателя истории во Втором кадетском корпусе. Здесь Ф.Кони написал своё большое произведение "История Фридриха Великого" за которое позже Иенский университет возвел его в степень доктора философии. Однако главным занятием Ф.Кони была журналистика. Он редактировал и издавал "Литературную газету", журнал "Репертуар и Пантеон". Им написана фундаментальная книга "Русский театр, его судьба и его историки". Водевили Ф.Кони неоднократно издавались и в годы Советской власти.
Мать Анатолия Фёдоровича Кони Ирина Семёновна Юрьева, по сцене Сандунова (1811-1891гг),-актриса и писательница - родилась в семье помещика Полтавской губернии. В 1837г. под влиянием своего родственника, известного в то время писателя А.Ф.Вельтмана, она издала свой сборник рассказов. Вскоре после этого она поступила на императорскую сцену - сначала в Москве, а затем связи с замужеством в Петербурге, где выступала на сцене более 15 лет, талантливо исполняя преимущественно комические роли. Ирина Семёновна сотрудничала в "Литературной газете" и в других изданиях, опубликовала ряд повестей.
Крёстным отцом А.Кони был известный писатель, первый русский исторический романист И.И.Лажечников, он был знаком с А.С.Пушкиным, который приветствовал его литературную деятельность.
В семье, где часто бывали лучшие представители театра и литературы 40-50-х годов 19 в., Анатолий научился любить художественное слово и почерпнул веру в искусство и литературу. От матери и отца он унаследовал литературный талант, серьёзное отношение к театру, любовь и уважение к его деятелям. Юный Кони встречался с Некрасовым, Григоровичем, Полонским и многими видными литераторами того времени. Частыми гостями семьи Кони были известные артисты, художники, журналисты.
Отец и мать А.Кони были люди полные любви к просвещению, впитавшие в себя идеализм 40-х годов прошлого века.
Начальное образование Анатолий получил в доме родителей. И мать, и отец, воспитывали детей, требовательно относились к ним , прививали им уважение к самостоятельному труду, почтение к старшим. Вспоминая годы детства , А.Ф. Кони приводит такой эпизод: "Жил у нас лакей Фока. Человек огромного роста. Он меня любил чрезвычайно и в свободные минуты объяснял мне по-своему законы физики и механики, стараясь подтвердить свои слова опытами, всегда , впрочем, неудачными. Не могу припомнить по какому случаю мне показалось , что он меня обидел, и я, в пылу гнева, назвал его дураком. Это услышал отец из своего кабинета и, выйдя, больно наказал меня и позвав затем Фоку, приказал мне стать перед ним на колени и просить прощения. Когда я это исполнил, Фока не выдержал, тоже упал передо мною на колени, мы оба обнялись и оба рыдали на весь дом".(1.)
Увлекаясь учением немецкого философа Канта, Ф.А.Кони и в воспитании сыновей следовал Кантовскому правилу: человек должен пройти четыре ступеньки воспитания- обрести дисциплину; научится себя вести; стать морально устойчивым. Всё это прививалось юноше. Главной же целью воспитания было научить детей думать.
С 1855 по 1858 гг. Анатолий учился в немецкой школе при церкви св. Анны на Кирочной улице Петербурга и получал в основном такие оценки: "хорошо", "очень хорошо", "довольно хорошо". 1856 г. при отличном поведении он получил 14 поощрений, в 1857г. -12.(1.)
в 1858 г. А.Кони переходит в четвёртый класс второй Петербургской гимназии.
Вначале учёба в гимназии шла с некоторым напряжением и неровно, но в последствии всё лучше, и в1859-1861гг. Знания по всем предметам были оценены на "отлично". По решению Совета гимназии Кони были вручены похвальные свидетельства-"Грамоты первого достоинства". В грамотах указывалось, что они выданы" для предъявления родителям".(2.)
Занятия в гимназии Анатолий сочетал с углублённым изучением истории России , он интересовался русской и зарубежной классической литературой, участвовал в издании рукописного журнала "Заря". Но больше всего его занимала математика. К нему на консультации шли многие гимназисты, и в последний год учёбы в гимназии Анатолий имел учеников по математике.
Директор второй Петербургской гимназии Никита Власов знакомил гимназистов с произведениями выдающихся писателей Гончарова, Тургенева и др.. Тем , кто нуждался, Н.Власов помогал доставать уроки как репетиторам или подготовителям для поступающих в гимназию.(1.)
с теплотой вспоминает А.Ф.Кони учителей, оказавших большое влияние на гимназистов, и среди них любимого учителя истории В.Ф.Эвальда: "Его доброе и отчасти насмешливое отношение к ученикам было соединено с увлекательным изложением предмета. Мы ждали его урока и слушали его с радостным чувством".(2.)
Будучи гимназистом, А.Кони посещал лекции знаменитых профессоров Петербургского университета, жадно следил за отечественной и зарубежной литературой. "Вступление в юность (16-20 лет) совпало для меня, - пишет Кони, - с удивительным расцветом русской литературы в конце 50-х и начале 60-х годов".(1.) В начале своей жизни Анатолий Фёдорович увлекался произведениями старшего поколения русских классиков, а затем долгие годы дружил и часто встречался с ними.
В гимназические годы Анатолий жадно вчитывался в произведения И.С.Тургенева, сыгравшего по словам Кони, "влиятельную роль в умственном и нравственном развитии людей моего поколения".(2.) До Тургенева молодое поколение в русских городах - дети чиновников, купцов, людей свободной профессии имело смутное представление о народе, русских крестьянах и бесправных условиях их жизни. Тургенев же своими "Записками охотника", а вслед за ними Некрасов поэмой "Кому на Руси жить хорошо" познакомил эту молодёжь с "сеятелем и хранителем" русской земли, дали возможность заглянуть в его душу и оценить тот тихий свет, который в ней горит, понять и полюбить его".
Можно безошибочно утверждать, что любовь к Пушкину и русскому языку появилась у Анатолия Фёдоровича в результате сильного влияния со стороны Тургенева и Некрасова.
"Посвятив бессмертному гению Пушкина своё произведение "Нравственный облик Пушкина", А.Кони уже в юные годы понял, что Пушкин был преисполнен подлинного чувства и искания
правды, а в жизни правда проявляется прежде всего в искренности в отношениях с людьми, в справедливости при обращении с ними. Этому принципу А.Кони следовал всю жизнь".(2.)
Не меньшее влияние на Анатолия Кони оказал И.А.Гончаров. "С мыслью о Гончарове скажет уже в зрелые годы А.Кони, -связывается у меня благородное воспоминание впечатления юных лет в незабвенные для русской литературы времена, когда в конце пятидесятых годов, как из рога изобилия, сыпались чудные художественные произведения , когда появились "Дворянское гнездо" и "Накануне", "Тысяча душ" и "Обломов", "Горькая судьбина" и "Гроза"",(1.)
По словам Кони, Гончаров, стремился изобразить истинную природу русского человека, его национальные свойства независимо от общественного положения.
За годы, проведённые в гимназии, Анатолий обогатился разнообразными знаниями. Он начал задумываться о своём дальнейшем образовании. Занятия репетиторством убедило Кони в том, что его удел - математика.
" В мае 1861г. несколько питомцев Второй Петербургской гимназии решили уйти из шестого класса гимназии и поступить в Петербургский университет. Ещё гимназистами многие из них ходили на блестящие чтения известного русского историка Н.И.Костомарова и в мечтах уже были в университетских стенах".(2.) О лекциях Н.И.Костомарова у Анатолия Федоровича сохранились самые лучшие воспоминания. В 1925 году в письме К академику С.Ф.Платонову он писал: "Ещё гимназистом в 60 году и затем студентом математического факультета в 61 году ходил я жадно слушать его увлекательные, богатые образами и цитатами лекции, а затем по закрытии Университета слушал его публичные лекции об Иоанне IV в зале Городской думы...Когда, уже В Москве, в 63 году, я прочёл объявление о входе в свет "Северорусских народоправств", я так возжаждал иметь эту книгу, что, несмотря на своё скудное студенческое житиё, подверг себя большим лишениям, чтобы через два месяца имел радость погрузится в её чтение. Это были незабываемые часы; и до сих пор , глядя на неё, стоящею в шкапу перед моим рабочим столом, я смотрю на неё, как на верного друга моей юности, и сам Костомаров восстаёт передо мною как живой".(1.)
Для того чтобы раньше времени поступить в университет, нужно было держать экзамен в качестве лица, получившего домашнее воспитание, в особой испытательной комиссии. В течении семи дней предстояло держать экзамены по всем предметам гимназического курса, выбирая для этого любые дни. Экзамены принимали учителя гимназии, но под председательством профессоров университета. По итогам экзаменов А.Ф.Кони был зачислен студентом на математический факультет по чисто математическому разряду.
В декабре 1861 г. Петербургский университет был закрыт на неопределённый срок из-за волнений студентов. К этому времени А.Кони успел прослушать не более 20 лекций по математике. Заниматься математикой самостоятельно, на дому, было нелегко, и Кони начал подумывать о переходе на другой факультет. Как-то в семье своих знакомых он встретился с двумя юристами, служившими в ведомстве Министерства внутренних дел. Оба они отличались весьма либеральными взглядами и были захвачены идеями предстоящей судебной реформы. Эта встреча глубоко запала в душу Анатолия и заставила его усомниться в правильности рекомендаций отца в отношении учёбы на математическом факультете Он всё больше склонялся к тому, чтобы оставить занятия математикой. В записках А.Ф.Кони за 1912 г. есть такое признание: "В гимназии я много занимался математикой уверил себя, что люблю её, смешивая трудолюбие со способностью".(1.)
В связи с закрытием Петербургского университета профессорам юридического и филологического факультетов было разрешено при посредстве особого организационного комитета открыть ряд публичных курсов. Но вскоре они были запрещены. Начались поиски юридических книг. В библиотеке отца таких книг не оказалось. В книжной лавке на Литейном Кони приобрёл произведение известного профессора Д.И.Мейера "Русское гражданское право .Часть общая.". Многие годы спустя Анатолий Фёдорович отметит в своих воспоминаниях: "Эта книга решила судьбу моих дальнейших занятий, и владельцу маленькой лавочки...был бессознательным виновником того, что я сделался юристом".(1.)
Летом 1862 г. Министерство народного просвещения объявило, что петербургский университет не будет открыт в следующие учебные годы. Не желая терять времени, Кони решил поступить в другой университет, и выбор пал на Московский. Лекции на публичных курсах окончательно укрепили решимость Анатолия стать юристом, а в августе 1862 г. он записался в число студентов второго курса юридического факультета Московского университета.
Здесь А.Кони целиком ушёл в науку. Будущий юрист стремился обогатится разнообразными знаниями. Живя в Москве, Анатолий установил контакты с литературно-театральными деятелями, хорошо знавшими его родителей. Занятия в университете помогали Кони приобрести прочные юридические и философские знания, а личные знакомства с деятелями культуры поддерживали в нём живой интерес к разнообразным явлениям нравственной, общественной и государственной жизни.
Переезд в Москву дал Возможность Анатолию обрести полную независимость: он живёт на частной квартире снимая комнату, отцу категорически запрещает посылать ему деньги на расходы.
Вспоминая это, А.Ф.Кони писал: "Желание "стоять на собственных ногах" и не быть никому обязанным в средствах к существованию было довольно распространенным в годы моей молодости и проводилось некоторыми с крайней последовательностью и без всяких уступок. Это направление захватило и меня, и я, начиная с шестого класса гимназии, стал жить своим трудом, занимаясь переводами, давая уроки и упорно отказываясь от той скромной помощи, которую мне мог оказывать мой отец".(1.) Так Анатолий Фёдорович давал в течении трёх лет уроки истории, словесности, ботаники , физики, анатомии и физиологии дочерям штатного генерала Шлыкова, и всё это ему не мешало успешно учиться. Его интересовало всё: содержание и значимость учебного материала, методика лекций, а главное -философская направленность как лекций, так и лекторов, которыми являлись Восторгающие Кони профессора Московского университета.
Уже после смерти А.Ф.Кони академик С.Ф.Платонов писал, что "влияние Чичерина на молодого Кони было решающим моментом в создании духовного его склада, определившим миросозерцание Анатолия Фёдоровича и принципы его поведения на службе и частой жизни".
Борис Николаевич Чичерин, вспоминает Кони, "читал нам обширный курс государственного права, который вошёл потом и в его "Курс государственной науки", представляющий целые ряды возвышенных страниц, с которых льётся горячая и убеждённая проповедь человечности, правосудия и безусловной справедливости".(2.)
С такой же восторженностью отзывался Кони и прочитанном Чичериным на юридическом факультете обширном курсе "Истории политических учений". Эти лекции, названные Кони "своего рода откровением общечеловеческих идей", по его словам, основательным образом знакомили студентов "с философией вообще в лице её
важнейших представителей".(1.)
Особенностью Б.Н.Чечерина как учёного Кони считал то, что он неуклонно шёл своей дорогой, оказывая могучее воздействие на юные умы.
Б.Н.Чичерин был одним из лидеров либерально-западного крыла в русском общественном движении. Он резко отрицательно относился к деятельности революционных демократов. В 1858 г. Выезжая в Лондон для переговоров с А.И.Герценом по поводу изменения направления журнала "Вольная русская пропаганда". Однако попытка склонить Герцена к уступкам либерализму закончилась полным разрывом между Герценым и Чичериным. Этот разрыв стал этапом в размежевании либерализма и демократии в русской общественной мысли второй половины ХIХ в.
Как известно, Чичерин характеризовал крестьянскую реформу 1861 г. как "лучший памятник русского законодательства" , а лучшей формой государства для России считал самодержавие.
Многие из этих убеждений своего учителя Анатолий Фёдорович разделял. Он действительно относился с большой симпатией к Б.Н.Чичерину, состоял в дружеской переписке с ним, а после его смерти с его женой. А.Ф.Кони посвятил памяти Чичерина четвёртое издание своих "Судебных речей".
Никиту Ивановича Крылова Кони называл "самым выдающимся профессором на юридическом факультете", а воспоминания о нём считал ни чем неизгладимым. Образ Крылова он неразрывно связывал с Московским университетом и с лучшими минутами, проведёнными его стенах. Не случайно своё первое большое произведение "Судебные речи 1868-1888." А.Ф.Кони посвятил его памяти. По словам Кони, студенты считали Н.И.Крылова "профессором-поэтом",т.к. он вносил яркую историческую окраску в изложение догм римского права, что придавало его лекциям живность.
Курс гражданского судопроизводства читал К.П.Победоносцев - будущий обер-прокурор Святейшего синода.
А.Ф.Кони считал, что из лекций Победоносцева студенты выносили ясное понимание задач и приёмов истинного правосудия пореформенного времени 2мог ли я тогда думать, - писал А.Ф.Кони , что через четверть века после этого тот же Победоносцев, к которому я вынес из Университета большую симпатию, как к своему профессору, будет мне говорить с презрением "о той кухне, в которой готовились судебные уставы", и, сделавшись моим влиятельным хулителем, станет жаловаться на то, что я "ставлю палки в колёса миссионерской деятельности православного ведомства моим публичным обер - прокурорскими заключениями по вероисповеданным преступлениям, дела которых доходили до кассационного департамента".(1.)
Профессор В.С.Соловьев во всеоружии богословских знаний, по словам Кони, поражал начитанностью и глубоким проникновением в многообразные и труднодоступные источники знания. Кони разделял нравственную сторону концепции В.С.Соловьева и высоко ценил его произведение "Оправдание Добра", которое, по мнению Кони, представляло собой "цельное и систематическое изложение его взглядов на содержание и задачи нравственной философии".(1.)
Можно говорить так же о влиянии на юного Кони таких известных учёных-юристов, как А.Д.Градовский, В.Д.Спасович и др..
Студентом А.Ф.Кони часто посещал литературные вечера, на которых выступали Некрасов, Достоевский, Писемский, Майков, Анухтин и др.. Он был неизменным участником собраний Общества любителей российской словесности, где, по его словам, собиралась вся мыслящая Москва. На заседаниях этого общества Кони слушал Одоевского , Погодина; в доме М.С.Щепкина он встречался с А.Майковым и многими видными деятелями русского театра того времени.
Ещё в студенческие годы Анатолий Фёдорович Кони начинает тщательно изучать произведения немецкого философа Иммануила Канта: "Критику практического разума" и др.. "В зрелом возрасте Кони неоднократно ссылается на философские концепции Канта, находя "раскаты мощной мысли" его " в всех позднейших учениях о проявлениях человеческого духа". Кони импонирует вытекающее из возвышенного и глубокого учения Канта" "справедливое отношение к человеку, выражающееся в сознательном и беспристрастном поставлении себя на его место в данном случае".(1.) Несомненно , что высокая оценка Канта, этого, по словам Кони, "Петра Великого новейшей философии"(2.),связана с тем, что основная категория этики Канта- "категорический императив" служит своеобразным обоснованием равенства в области морали, а отрицание оценки моральных достоинств человека по его практическим делам говорит об отклонении Кантом узкоутилитарного понимания нравственности, расчётливого практицизма и торгашеского духа буржуазного общества".(3.)
На формирование мировоззрения студента-юриста, стремившегося и к философским знаниям, определённое влияние оказали также произведения позитивистов, получившие широкое распространение в России В1860-1870гг.. "Вслед за позивитивизмом "властительницею дум", - по словам А.Ф.Кони, - сделалась пессимистическая философия Шопенгауэра и затем Гартмана".(1.)
В студенческие годы Анатолий Фёдорович общался со студентами и преподавателями не только в стенах университета аудиторий. Так из бывших петербургских студентов, переехавших учиться в Москву, образовался дружеский кружок, состоявший преимущественно из слушателей философского факультета. Членом этого кружка, был в частности, студент исторического факультета Московского университета В.О.Ключевский, который вскоре завоевал уважение своих товарищей. Диспуты в основном велись вокруг тех или иных исторических явлений применительно к российской действительности. Но это был единственный кружок в котором принимал участие А.Кони. Никаких политических целей этот кружок, конечно, не ставил, и тем не менее участие в нём оказало влияние на становление мировоззрение А.Ф.Кони.
Социально-политическая обстановка в России, конечно, не могла не наложить свой отпечаток на сознание молодого человека. Университетские годы Анатолия совпали с серией реформ Александра II . В итоге крестьянской реформе 1861 г. было освобождено более 22 млн. помещичьих крестьян, но реформа сохранила крупное землевладение и ряд других атрибутов крепостного права. Крестьянство ответило на неё многочисленными волнениями. В 1864 г. были объявлены Земская и Судебная реформы, 1860-1870 гг. Проведены военные реформы. Всё это было движением по пути превращения феодальной монархии в монархию буржуазную. Создавались более благоприятные условия для развития капиталистических отношений и в промышленности, и в сельском хозяйстве.
Чаяния и интересы крестьян выражало революционно-демократическое направление в общественном движении России, представленное разночинцами. В целом прогрессивную роль играло студенчество. Оно не было единым ни по социальному составу, ни по политическим взглядам, но настроено было оппозиционно к правительству. Большой размах приобрело антиправительственное движение студентов в Московском и Петербургском университетах. В студенческой среде всё большие симпатии завоёвывала деятельность русских революционеров демократов: Чернышевского, Огарёва, Добролюбова и др. В России зарождалось подпольное революционное движение.
Свидетелем всего этого был студент юридического
факультета Московского университета Анатолий Кони, о котором многие годы спустя его современник и коллега по науке и литературе академик С.Ф.Платонов скажет: "Рождённый в 1844 г. Анатолий Фёдорович стал юношей к 1860 г. и именно в эпоху эту созрел как личность с известным характером под влиянием всей совокупности бытовых условий того времени, в кругу тех мыслей и чувств, которыми направлялась идейная жизнь тех лет... Мягкий, но устойчивый и очень определённый в своих вкусах и взглядах, впечатлительный и восприимчивый, трудолюбивый и склонный к систематизации своих знаний, Кони и в юности отличался широтою умственных интересов и тонкостью понимания людей и их отношений, что он доказал блестящими характеристиками своих профессоров, сослуживцев по судебному ведомству и многих писателей. Но он был тем, что называлось в его пору индивидуалистом, и не годился ни для какого-нибудь кружкового катехиза, ни для стадных выступлений в составе увлеченной в движение толпы. Таким индивидуалистом он оставался всю свою жизнь и постоянно держался одиночкою независимо от всяких общественных и политических группировок. Таковою была природа Кони. Она обратилась в яркий и красивый характер под влиянием, во-первых, той среды, в которой он воспитывался, а во-вторых, той эпохи, в которую он начал свой жизненный путь".(1.)
"Сын человека 40-х годов Анатолий Фёдорович стал человеком 60-х годов, которые, по его словам, "заключали в себе всеобщую обновляющую силу" , и это привлекало его внимание. Манифест 1861 г. об освобождении крестьян и последовавшие за ним реформы в других областях жизни, в частности Судебная реформа 1864 г., увлекли молодого юриста. Он воспринял великие принципы права, справедливости и свободы, которыми были проникнуты лекции его любимых учителей, но он не вмешивался в общественную, не всегда легальную борьбу и сосредоточил свою энергию и способности на воплощении новой законности и высоких принципов гуманизма в сфере его официальной деятельности. В реформах Александра II он видел "обновляющую силу" общественных преобразований. Они настолько увлекли его, что стали центральной магистралью на его жизненном пути".(1.)
Диссертация Анатолия Кони
"О праве необходимой обороны".
К моменту завершения учёбы А.Кони на юридическом факультете вышли в свет Судебные уставы 1864 г. Спустя многие годы А.Кони скажет, что по ним "учились великому делу правосудия".(2.)
Молодые юристы увлечённо изучали Судебные уставы, видя в их использовании предстоявшее торжество справедливости. Кони в дополнение к полученным в университете знаниям по уголовному праву усиленно изучает труды иностранных учёных - произведения Бернера, Буатара и Ортолана, знакомится с русскими историческими источниками. Это изучение, - пишет он, - навело меня на мысль написать кандидатскую диссертацию "О праве необходимой обороны". Я стал заниматься этой темой весьма усердно, с жадностью отыскивая везде, где можно, материалы. В январе 1865 года я засел за написание и проводил за ним почти все вечера, памятные мне и до сих пор по невыразимой сладости первого научного труда".(1.)
К марту 1865 г. работа была закончена. Совет университета принял решение напечатать её в "Приложении к Московским университетским известиям". Летом 1865 г. Кони окончил Московский университет, а в конце года в университетской типографии вышел первый том "Приложения...", в котором была помещена работа А.Кони "О праве необходимой обороны".
Это было первое и единственное историко-критическое и догматическое изложение учения о праве необходимой обороны в русской литературе. Этот трактат показал, что его автор, выпускник юридического факультета, отличается умением разбираться в сложных юридических проблемах, непосредственно затрагивающих политические вопросы.
Именно это и привлекало внимание цензуры. Вскоре на имя начальника Главного управления по делам печати последовал рапорт чиновника особых поручений при министре внутренних дел. В рапорте сообщалось, что, " разобрав на основании теории вопрос об этом праве, автор рассматривает условия применения оного, причём касается необходимой обороны против лиц, облечённых властью... допускает необходимую оборону в случае явного противоречия закону. Мнение это основано на том, что достоинство государственной власти нисколько не потерпит от подобного права и скорее значительно выиграет, если она будет строгою блюстительницею закона и будет одинаково смотреть на всех отступников закона, невзирая на общественное положение. Затем доказывается необходимость уважения к закону со стороны государственной власти, которая заканчивается нижеследующим выражении: "Власть не может требовать уважения к закону, когда сама её не уважает, граждане вправе отвечать на её требование: "врачу, исцелись сам". Очевидно, - писал далее чиновник, - что учение о праве необходимой обороны против незаконных действий агентов государственной власти противоречит достоинству этой власти, которая в таком случае является зрительной защиты самих граждан и никак не блюстительницей закона. Сверх того, заключение автора о праве граждан оправдывать своё неуважение к закону действиями государственной власти едва ли может быть удобным при настоящем настроении молодёжи, которая преимущественно пользуется этим изданием".(1.) В рапорте отмечалось, что , говоря о необходимой обороне личности, автор касается нарушения домового права. В сфере своего жилища гражданин - полный хозяин и, следовательно, по мнению автора книги, имеет естественное право не допускать в него постороннего вторжения. Подобное учение о неприкосновенности домашнего очага, говорилось в рапорте, едва ли удобно распространять в настоящее время.(2.)
На основе этого рапорта Совет Главного управления по делам печати решил "сообщить изложенное в рапорте ... министру народного просвещения, о чём представить на благоусмотрение Его Высокопревосходительства г. министра внутренних дел".(3.)
Так возникло "дело Кони", которое поступило к министру народного просвещения. А.Кони получил официальное приглашение "пожаловать для объяснения по делу" к исполняющему в то время обязанности министра И.Д.Делянову. В ходе "объяснения" министр просвещения заключил, что "Совету университета всё-таки придётся поставить на вид и запретить отдельное издание Вашего труда".(1.) Однако этим запретом дело не закончилось, так как диссертация А.Кони была напечатана не только в "Университетских известиях", но и отдельными оттисками. Главное управление по делам печати вновь рассмотрело диссертацию Кони по существу, и едва не привлекло: её автора к судебной ответственности по обвинению в нарушении некоторых статей действовавшего уголовного законодательства. И лишь после предоставления справки Московского цензурного комитета о том, что книга отпечатана в количестве 50 экземпляров, на отношении Московского цензурного комитета появилась резолюция: "Господин министр признал возбуждение судебного преследования неудобным, так как книга отпечатана лишь в 50 экземплярах".(2.)
Таким было начало
пути в науку и практику А.Ф.Кони, которому в то время было 22 года. Что же касается содержания его выпускной работы, то оно действительно представляет большой интерес и свидетельствует об исключительной даровитости автора, которому предстояло пройти большой сложный жизненный путь и развить свои первоначальные идеи в ряде других произведений, а в практической деятельности по мере возможности проводить их в жизнь. Однако перипетии, связанные с первым печатным произведением, видимо, оставили глубокий след в сознании автора: в дальнейшем инцидентов с цензурой не возникало. Что же касается автора работы "О праве необходимой обороны" А.Ф.Кони, то он с достоинством вступил на судебно-прокурорское поприще и в юридическую науку.
В начале своего служебного пути Кони имел секретарские должности в судебных палатах Петербурга и Москвы. Он быстро освоил свои обязанности, чётко их выполнял и по рекомендации тогдашнего прокурора Московской судебной палаты Д.А.Ровинского в конце 1867 г. был назначен товарищем прокурора Московской судебного округа. Его назначение в Харьков совпало с периодом упразднения старого суда и проведения в жизнь Судебной реформы 1864 г. Среди новых сослуживцев, был и его университетский друг С.Ф.Морошкин, также занимавший должность товарища прокурора. С семьёй Морошкина Анатолий Фёдорович был очень дружен, особенно с его сестрой Надеждой.
В Харькове началась кипучая деятельность Кони по претворению в жизнь идей и положения судебной реформы. Он дни и ночи изучал уголовные дела, раскрывал преступления, готовил обвинительные речи, инструктировал и направлял работу присяжных заседателей, требуя неукоснительного и точного исполнения законов. Он установил деловые контакты с видными учеными области судебной медицины и использовал их знания, опыт в раскрытии сложных и запутанных уголовных дел. "Новая деятельность совершенно затянула меня в свои недра и заставила посвятить ей все свои силы и время, - пишет он в марте 1868 г. -... Стоит побывать в глухих уездах... стоит посмотреть на массу невежества и грубости... чтобы понять, сколько пользы может принести добросовестный деятель и особенности юрист своею работой в этих захолустьях... У меня... дело в 4 томах на 2200 листах, с 14 обвиняемыми и 153 свидетелями (дело о подделки и продажи рекрутских квитанций, дело гнусное по тем гнусным последствиям, которые оно имело для 26 человек наглейшим образом обманутых мужиков )".(3.) Требование 23-летнего товарища прокурора точно исполнять законы, справедливо их применять вскоре привлекло к нему внимание коллег и публики. За ним закрепилось кличка "свирепый прокурор", а в залах судебных заседаний слышались сожаления, почему он не адвокат.
Вскоре по прибытии в Харьков А.Ф.Кони получил поручение руководить следствием по делу о подделке серий (в первой половине 60-х годов на юге России появились в большом количестве поддельные серии поддельных бумаг). Следствие по этому делу началось 1865 г. особой комиссией, но с помощью взяток и других ухищрений было приостановлено и возобновлено по поручению Государственного совета уже новыми судебными учреждениями. Возглавив руководство следствием, А.Ф.Кони действовал настолько умело и энергично, что преступники были найдены и осуждены.(4.)
Одним из первых дел, по которому А.Ф.Кони выступил в качестве обвинителя в Харькове, было дело о нанесении губернским секретарем Дорошенко мещанину Северину побоев, вызвавших смерть последнего. Убийство Северина произошло накануне введения Судебной реформы 1864 г. Используя своё служебное положение, Дорошенко добился того, что уголовное сразу не было возбуждено. Однако по поводу происшествия высказывались различные догадки и предположения, появились статьи в газетах. По жалобе вдовы Северина в 1868 г. было возбуждено уголовное дело. Его расследованием руководил Кони, он же поддерживал обвинение в суде. Смелое возбуждение дела, твёрдое отстаивание Кони своих выводов (несмотря на неблагоприятную обстановку, созданную в связи с этим делом определенными кругами в Харькове) говорили о его принципиальной позиции, последовательности убеждений и действий. Присяжные заседатели признали Дорошенко виновным.(5.)
Напряжённая работа в Харькове и предшествовавшие ей годы учёбы и репетиторства сказались на состоянии здоровья Анатолия Фёдоровича. В 1868 г., когда ему было 24 года, у него обнаружился резкий упадок сил, малокровие и участились горловые кровотечения после продолжительного напряжения голоса. По совету своего друга профессора судебной медицины Лямбля, рекомендовавшего отдых, но отдых деятельный, А.Ф.Кони уезжает на лечение. Вспоминая этот эпизод из своей жизни (совет профессора: "Нужны новые впечатления... и пиво!"), А.Кони записал в последствии: "... я с благодарным чувством вспоминаю этот совет "чудака", которому вполне и с успехом в своё время последовал".(6.)
Пребывание за границей (три с половиной месяца) Кони использует как для лечения, так и для расширения своего кругозора. 20 сентября 1869 г. в письме из Парижа С.Ф.Морошкину он дает самую подробную информацию о знакомстве с практикой работы судов в Германии, Франции, Бельгии. На её изучение он тратит значительную часть времени, целые дни проводит в залах заседаний судов, встречается с прокурорами, адвокатами, просматривает литературу, анализирует тенденции развития судебной практики по уголовным делам.(7.) Тщательное изучение всех тонкостей деятельности зарубежного суда, конечно, расширяло и углубляло специальные знания молодого русского юриста, давало возможность сравнивать судебные системы. Но в том же письме к Морошкину он признаётся: "Чтобы оценить Россию во многих отношениях, нужно пожить за границей, вдали от неё".(8.) В это время Кони уже подумывает о переходе с прокурорской работы на судебную. Его не оставляет мысль о сотрудничестве с кафедрами университета, об участии в учебной и научной деятельности. Во время пребывания в Калсбадене на лечении Кони знакомится с министром юстиции Российской империи графом К.И. Паленом. Они часто беседуют о делах Харьковского судебного округа. Выясняется, что предполагалось направить Кони на работу в Харьков лишь на время организации деятельности новых судебных учреждений. Перед отъездом в Россию Пален просил лишь об одном - вернуться к министру юстиции здоровым.
Впоследствии выяснится, что Кони произвел на Палена хорошее впечатление и тот активно продвигал его по служебной лестнице вплоть до должности председателя Петербургского судебного округа. По рекомендации Палена Кони поручается председательствование по делу Веры Засулич. Оправдательный приговор по этому делу возвысил Кони - борца за справедливость правосудия - и привел к отставке графа Палена с поста министра юстиции.
Немногим более двух лет А.Ф.Кони проработал в Харькове, но оставил о себе самые добрые воспоминания, и сам как-то сроднился с городом и коллегами по работе. В последующие годы он будет частым гостем харьковчан, а через 20 лет Совет Харьковского университета присвоит ему степень доктора уголовного права по совокупности
его трудов, без защиты.
В начале 1870 г. А.Ф. Кони назначается товарищем прокурора столичного окружного суда, но работает здесь всего полгода и получает направление сначала на должность самарского губернского прокурора, а затем прокурора Казанского окружного суда с целью создания новых судебных учреждений, предусмотренных Реформой 1864 г. итак, в 26 лет у него была ответственная и самостоятельная работа. Министр юстиции продолжает следить за деятельностью талантливого юриста, который оправдал его надежды по проведению судебной реформы в Харькове и Казани, и в мае 1871 г. назначает его прокурором Петербургского окружного суда. В этом качестве Анатолий Фёдорович работает более четырёх лет. Он целиком отдаётся любимому делу, умело руководит расследованием сложных, запутанных уголовных дел, выступает обвинителем по наиболее крупным делам. Обвинительные речи Кони публикуются в газетах, и его имя становится известным широкой русской общественности. Он часто поддерживает обвинение по делам, в которых в качестве адвокатов выступают такие знаменитости того времени, как В.Д.Спасович, К.К.Арсеньев, А.М. Унковский и др.
Будучи прокурором по должности, Кони оставался защитником справедливого правосудия. "В бытность мою прокурором окружного суда В Петербурге мне приходилось иногда выходить из формальных рамок своей деятельности и в одних случаях не торопиться с возбуждением уголовного преследования, а в других , наоборот, предупреждать о возможности такого преследования, чтобы сделать его впоследствии в сущности не нужным. В первых случаях жалобщику надо было дать время одуматься и допустить заговорить в себе добрым и примирительным чувствам; во вторых - устранить, без судебного разбирательства, причину самой жалобы".(9.) таким был подход прокурора Кони к решению многочисленных дел столичного судебного округа.
Через камеру прокурора Петербургского Суда проходили, сотни уголовных дел, в которых так выпукло отражался быт тогдашней правящей знати. Чего стоило, например, так называемое "тёмное дело"!(10.) семейство крупного чиновника К., состоявшее из родителей, двух дочерей, замечательных красавиц, и забулдыги - брата, познакомилось с богатым банкиром, который среди петербургских развратников слыл особым любителем и ценителем молодых девственниц, за право обладания которыми старый и безобразный торговец платил большие деньги. " Почётная семья пыталась "подставить" ему в качестве девственницы старшую дочь, скрывая что она была замужем, но с мужем не жила. Чтобы избежать скандала , семья решила принести в жертву богачу младшую дочь. Узнав об этом, несчастная девушка, которой только что минуло 19 лет, покончила жизнь самоубийством. Семья К. Всячески пыталась скрыть это от полиции. Перед смертью девушка приходила в сознание и могла бы помочь следствию, но, кроме доктора медицины, преподавателя медико-хирургической академии, знакомого старшей сестры, выполнявшего функции посредницы и взятой на поруки тем же медиком, около неё никого не было. Врач категорически отказался помочь следствию, ибо сам был подкуплен. Дело было прекращено, не смотря на большие усилия А.Ф.Кони.
В этот период у Кони окончательно складывается взгляд на то, каким должно быть обвинение в суде и как его должен вести обвинитель: "....спокойствие, отсутствие личного озлобления против подсудимого, опрятность приёмов обвинения, чуждая и возбуждению страстей, и искажения данных дела, и ... что весьма важно, полное отсутствие лицедейства в голосе, в жесте и в способе держать себя на суде. К этому надо прибавить простоту языка, свободного, в большинстве случае от вычурности или от громких и "жалких" слов" .(11.) Слово, по мнению Кони, одно из величайших орудий человека. Бессильное само по себе, оно становится могучим и неотразимым, будучи сказано умело, искренне и вовремя. Оно способно увлекать за собой говорящего и ослеплять его окружающим своим блеском. "...Нравственный долг судебного оратора, - продолжает А.Ф.Кони, - обращаться осторожно и умеренно с этим оружием и делать своё слово лишь слугою глубокого убеждения, не поддаваясь соблазну красивой формы или видимой логичности своих построений и не заботясь о способах увлечь кого-нибудь своею речью. Он должен не забывать совета Фауста Вагнеру : "Говорить с убеждением, слова и влияние на слушателей придут сами собою"".(12.)
И далее: "...прокурор приглашается сказать своё слово даже в опровержение обстоятельств, казавшихся при предании суду сложившимися против подсудимого, причём в оценке и взвешивании доказательств он вовсе не стеснён целями обвинения. Иными словами ... он говорящий публично судья".(13.)
Обобщая свою многолетнюю практику как судебного деятеля, Анатолий Фёдорович приходит к выводу, что защиты общества от нарушителей закона лежит на государстве, а практическое служение этой важной задаче в судебном состязании выпадает на долю прокурора обвинителя. Особого такта и выдержки требует и отношение обвинителя к противнику в лице адвоката. Прокурору, считает Кони, не приличествует забывать, что у защиты одна общая с ним цель - содействовать с разных точек зрения суду в выяснении истины доступными человеческими силами средствами и добросовестному исполнению этой обязанности.(14.) Этим принципами проникнуты многочисленные обвинительные речи Анатолия Фёдоровича, все его действия как прокурора округа, осуществлявшего руководство следствием. Это был истинный и вместе с тем человеколюбивый страж закона.
В 1872 г. А.Ф. Кони поддерживал обвинение по делу о подлоге завещания от имени купца Козьмы Беляева. По этому делу были привлечены трое обвиняемых и вызваны в суд 114 свидетелей. Процесс продолжался около месяца. Обвинительная речь А.Ф. Кони длилась более пяти часов.(15.) Роль прокурора в этом деле была чрезвычайно но трудной, прежде всего, потому, что преступление было совершено очень давно - 15 лет назад, а самое главное и непреодолимое препятствие - смерть, которая за 10 лет, прошедших до начала следствия, похитила целый ряд весьма важных свидетелей. По той же причине отсутствовал потерпевший. Речь прокурора Кони была названа газетой "С.- Петербургские ведомости" "адской". Суворин, называл речь Анатолия Фёдоровича "блестящей", писал: " ...никогда, ни после одной речи, не выходил я из заседания суда... с таким уважением к представителю судебной власти, как после речи Кони...Превосходный критический разбор преступления ... все нити которого прерваны временем".(16.) Присяжные вынесли оправдательный приговор, и это не расходилось лейтмотивом обвинительной речи А.Ф.Кони. Но Сенат отменил приговор; дело было направлено в Московский окружной суд, который также вынес оправдательный приговор.
В обвинительной речи по делу об убийстве коллежского асессора Чихачёва А.Ф.Кони дал блестящий юридический и психологический анализ человеческих страстей. Фабула дела простая. На исходе шестого года супружеской жизни Непениных жена признается мужу, что за несколько лет до замужества была изнасилована Чихачёвым. Все эти годы её преследовала боязнь, что всё
откроется мужу вопреки ее воле, какими-то окольными путями и тогда для неё не будет того единственного смягчающего в её глазах обстоятельства, как сознание своей вины. После признания Непениной Чихачёв был убит её мужем при её участии. Дело рассматривалось Петербургским окружным судом в марте 1874 г. Обвинителем был А.Ф.Кони, защитниками - В.Д. Спасович и В.Н. Герард.(17) Речь Анатолия Фёдоровича была настолько аналитической и аргументированной, что даже обвиняемые супруги Непенины прониклись глубоким уважением к прокурору и в период отбывания наказания (а осужден был супруг) и после переписывались с Кони.(18) Таким же глубоким по содержанию и блестящем по мастерству изложения были обвинительные речи Анатолия Фёдоровича по делу об убийстве иеромонаха Иллариона (20) и др.
Деятельность А.Ф.Кони как прокурора Петербургского окружного суда была многообразна и, конечно, не ограничивалась выступлениями в качестве обвинителя. Он руководил осуществлением прокурорского надзора, проведением расследований, деятельностью своих помощников и всего аппарата прокуратуры. Многие годы спустя, вспоминая этот период, Анатолий Фёдорович писал, что, став во главе прокуратуры Петербургского суда, он организовал общие собрания своих помощников под личным председательством. На них обсуждались возникавшие в процессе деятельности всевозможные вопросы, по которым представлялись подробные доклады; после обмена мнениями проводилось голосование и принимались решения - в дальнейшем они получали форму циркулярных указаний прокурора судебного округа.(21) Такие решения касались толкования отдельных статей законов: об обязательности лиц, осуществлявших прокурорский надзор, присутствовать в судебных заседаниях по делам частного обвинения, об условиях допуска гражданского истца по уголовному делу, о содержании и назначении обвинительного акта. Такая форма работы была настоящей школой.
По инициативе А.Ф.Кони в его камере были устроены вечерние заседания, которые не сразу, но постепенно вызывали у всех живейший интерес. На одном из таких заседаний товарищ прокурора Жуковский прочёл свой реферат. А.Ф.Кони так комментировал это событие: 2 до поздней ночи, не проронив словечка, слушали мы его лекцию, которой мог позавидовать любой юридический факультет".(22) Вырабатывавшиеся здесь общие принципы принимались к руководству и тем самым обеспечивалось единообразное отношение работников прокуратуры к решению сложных вопросов, возникавших на практике. Ночные бдения, когда прокурор судебного округа тщательно изучал дела и готовил свои выступления, вошли в привычку.
А.Ф.Кони по долгу службы приходилось лично руководить необходимыми при расследовании уголовных дел следственными действиями (например, ночной обыск в подпольном игорном доме Колемина).(24) А сколько личных ходатайств было рассмотрено прокурором Петербургского судебного округа! И всегда Анатолий Фёдорович вникал в сущность дела, находил приемлемую форму его решения в полном соответствии с законом. "...Через 48 лет по оставлении мною прокурорской деятельности, - писал А.Ф.Кони, - я спокойно вспоминаю свой труд обвинителя и думаю, что едва ли между моими подсудимыми были люди, уносившие с собой, будучи поражены судебным приговором, чувство злобы, негодования или озлобления против меня лично. В речах моих я не мог, конечно, оправдывать их преступного дела и разделять взгляд, по которому всё понять - всё простить, или безразлично "зреть на правых и виновных". Но я старался понять, как дошёл подсудимый до своего злого дела, и в анализ совершённого им пути избегал вносить надменное самодовольство официальной безупречности. Я не забывал русской поговорки "Чужими грехами свят не будешь" или слышанного мною однажды на улице возгласа "святым-то кулаком да по окаянной шее"".(25)
В памяти всех знавших Анатолия Фёдоровича Кони он остался прекрасным оратором, превосходным лектором и ещё лучшим собеседником. Многие свои произведения ещё до их публикации он читал в кругу близких друзей и почитателей его таланта. Его присутствие на вечерах у приятелей, сослуживцев, коллег по профессии всегда было событием. Выступление А.Ф.Кони постоянно собирали большое количество публики. Различные благотворительные общества часто приглашали его для публичных выступлений, сборы от которых шли на оказание помощи нуждающимся. Тематика этих выступлений была самой разнообразной. В качестве члена "Общества защиты женщин" Кони читал лекцию на тему " О мерах борьбы с проституцией". В период с 1892 по 1905 г. Анатолий Фёдорович выступал с лекциями в Петербурге в пользу голодающих, пострадавших от войны и наводнения. Общая сумма сбора от этих лекций превысила 25 тыс. Руб.(26) Кони читал специальные курсы лекций: уголовное судопроизводство, судебная этика, этика общежития, теория и практика судопроизводства, об ораторском искусстве, история литературы, врачебная этика, призвание врача и врачебная тайна и др.(27)
В 1897 г. Б.Глинский издал книгу "Русское судебное красноречие". В ней подробно описывались особенности многих русских ораторов, в том числе и А.Ф.Кони. Автор книги высказал интересную мысль, что Судебная реформа 1864 г. вызвала оригинальное течение в русской жизни - русское судебное красноречие.
Искусством крупного оратора А.Ф.Кони овладел в период своей прокурорской деятельности. Залы судебных заседаний, где предстояли выступления А.Ф.Кони как обвинителя, были до отказа заполнены публикой, а содержание его речей было настолько логичным и доказательным, что суд чаще всего вставал на его сторону.
В Петербурге он часто поддерживал обвинение, а в качестве защитников выступали его университетские профессора В.Д.Спасович, К.К.Арсеньев и другие крупные светила петербургской адвокатуры. В это время его имя становится широко известным не только Петербурге, но и по всей России. Обвинительные речи Кони публикуются в столичной и периферийной прессе.
Все пишущие о Кони неизменно отмечают его прекрасное ораторское искусство. И такая оценка совершенно бесспорна. Правда, нередко его относят к числу защитников, адвокатов, упуская из виду, что за период его деятельности по линии судебно-прокурорского ведомства он ни одного дня, ни одного часа не работал в качестве адвоката и, следовательно, никогда не выступал в качестве защитника.(29)
В личном архиве А.Ф.Кони сохранилось много различных заметок об ораторском искусстве и в их числе - работа "Советы лекторам", вошедшая в некоторые сборники произведений Кони.(32) Эти советы состоят из 21 пункта и представляют значительный интерес, особенно для тех, кто стремится совершенствовать своё лекторское мастерство. По всей видимости, это тезисы цикла лекций, которые Анатолий Фёдорович читал в "Институте живого слова" в 1920-1922 гг. Над проблемами ораторского искусства он работал до последних лет жизни.
По поводу судебных речей Кони было принято говорить: "Этим речам нельзя подражать, но по ним нужно учиться". Характерно разнообразие их содержания. Обращает на себя внимание и то, что он, прокурор, не давит на судью, не громит подсудимого,
а лишь умело группирует улики, анализирует их, устраняет возможные сомнения, и из его убедительной речи постепенно виновность подсудимого становится очевидной и бесспорной. Он был врагом механического приложения статей закона и считал необходимым тщательно изучать каждое дело. В "судебную деятельность, - говорилось в адресе императорской Академии наук по случаю 50-летия служебной и общественной деятельности А.Ф.Кони (34), - он внес творчество учителя: учителя правосудия, учителя глубокого психологического анализа, без которого немыслимо понимание поступков человека, учителя человеколюбия, без которого немыслим правый суд, учителя того истинного красноречия, которое находит простые, но настоящие слова, проникающие в сердце и ум человека".(35)
Русскому обществу А.Ф.Кони был известен прежде всего как судебный оратор. В библиографической справке о нём (1895 г.) особо подчёркивалось его ораторское искусство.(36) Речи Анатолия Фёдоровича отличались глубоким психологическим анализом обстоятельств дела. С особенной тщательностью останавливался он на выяснении характера обвиняемого. В житейской обстановке он находил "лучший материал для верного суждения о деле", подкрепляя это тезисом: "Краски, которые накладывает сама жизнь, всегда верны и не стираются никогда". В.Д.Спасович, защищавший подсудимого по делу об утоплении крестьянки Емельяновой её мужем, по окончании судебного следствия сказал Кони: "Вы, конечно откажетесь от обвинения: дело не даёт Вам никаких красок - и мы могли бы ещё сегодня собраться у меня на юридическую беседу". Кони ответил: "Нет, краски есть: они на палитре самой жизни и в роковом стечении на одной узкой тропинке подсудимого, его жены и его любовницы".(37)
Сила ораторского искусства Кони проявлялась в том, что он умел показать не только то, что сеть, но и как оно образовывалось. В этом одна из самых сильных и достойных внимания сторон его таланта судебного оратора.
В 1888 г. вышло первое большое произведение А.Ф.Кони -"Судебные речи". Посылая свою книгу Л.Н.Толстому, он писал ему: "...она является результатом деятельности в той области общественного строя, где его прирождённый грех - делить людей "на плачущих и заставляющих плакать" - чувствуется с особенной силой". Касаясь содержания своих судебных речей, Анатолий Фёдорович отмечал: Показная сторона в работе обвинителей и защитников всегда меня... отталкивала, и, несмотря на неизбежные ошибки в моей судебной службе, я со спокойной совестью могу сказать, что в ней не нарушил сознательно одного из основных правил кантовской этики, т.е. не смотрел на человека, как на средство для достижения каких-либо даже возвышенных целей"(38)
В середине 1875 г. А.Ф.Кони переводится на службу в аппарат Министерства юстиции. В его архиве сохранилась запись, связанная с этим новым назначением: "К.И.Пален, приглашая меня заменить Сабурова... выслушав о моём нежелании оставлять судебное ведомство, со свойственным прямодушием сказал: "По уходе Андрея Александровича мне здесь нужна судебная власть"".(39) Так состоялось его назначение на должность вице-директора департамента Министерства юстиции. Анатолий Фёдорович Кони становится одним из ведущих советников министра юстиции, постоянным участником всех важных совещаний министра. К Кони всё чаще обращаются за советами.
Имя А.Ф.Кони к тому времени было уже широко известно среди судебных деятелей. Был известен он и в правительственных сферах. По указу императора он назначается членом Совета управления при великой княгине Елене Павловне, затем членом Высочайше учрежденной комиссией для исследования железнодорожного транспорта России, состоит профессором училища правоведения. Теперь ему становиться более понятным механизм подбора судей, в частности в состав особых присутствий по политическим делам. А.Ф.Кони описывает такой случай. В феврале 1877 г. он присутствовал на большом приёме с участием императора и всех министров. Во время приёма к нему подошёл сенатор Б.Н.Хвостов. ""Как я рад, что вас вижу.. мне хочется спросить вашего совета; ведь дело-то очень плохо!" - "Какое дело" - "Да процесс 50-ти ... Я сижу в составе присутствия, и мы просто не знаем, что делать: ведь против многих нет никаких улик. Как тут бытьАЧто вы скажете" - "Коли нет улик, так - оправдать, вот что я скажу..." - "Нет, не шутите, я вас серьёзно спрашиваю: что нам делать" - "А я серьёзно отвечаю: оправдать! - "Ах, боже мой, я у вас прошу совета, а вы твердите одно и то же: оправдать; а коли оправдать-то неудобно!" - "Ваше превосходительство, - сказал я, взбешённый, наконец, всем этим, - вы - сенатор, судья, как можете вы спрашивать, что вам делать , если нет улик против обвиняемого, то есть если он невиновенРазве вы не знаете, что единственный ответ на этот вопрос может состоять лишь в одном слове - оправдать! И какое неудобство может это представлять для васВедь вы не административный чиновник, вы - судья, вы сенатор!" - "Да, - сказал мне, не конфузясь нисколько, - хорошо вам так, вчуже-то говорить, а что скажет он..." И он мотнул головою в сторону государя..."(40) Вот такую убийственную характеристику дал сам сем себе представитель многочисленных "диких невеж сената", как называл их Герцен.
В апреле 1877 г. у министра юстиции состоялось совещание ответственных лиц, на котором обсуждался вопрос о выработке программы борьбы против антиправительственной пропаганды. Совещание проводилось по указанию императора. Почти все выступавшие выдвигали идею "завинчивания гаек",говорили о необходимости замены уголовных наказаний телесными. Диссонансом прозвучало мнение Кони, попытавшегося раскрыть некоторые социальные корни пропаганды, дающие ей пищу: мало земли, много налогов, отсталая система обучения и воспитания молодёжи, неповоротливость законодательных органов, забвение истории русского народа и нежелание изучать ее в гимназиях. Он подверг резкой критике деятельность различных высопоставленных комиссий, обратил внимание на бесправное положение наёмных рабочих и др. Кони предложил пересмотреть закон о наказаниях за пропаганду, который слишком жесток: "Эти поселения, эти годы каторги, которая заменяется каменным гробом центральных тюрем, - это все убивает молодые силы, которые еще пригодились бы в жизни страны..."(41) Но и это предложение вызвало резкие возвращения. Совещание закончилось, не выработав никаких рекомендаций. Либеральный настрой А.Ф.Кони пока что Палена не настораживает. Но постепенно он начинает понимать, что советник в противовес общей линии открыто становится в оппозицию большинству деятелей, составляющих верхушку при министре юстиции. После смерти начальника департамента Министерства юстиции Адамова А.Ф.Кони короткое время исполняет его обязанности. Но в это время Пален готовит перемещение Кони на другую работу: Было принято решение о назначении его председателем Петербургского окружного суда.
1 апреля 1878 г. все газеты поместили информацию о суде над Верой Засулич.(42) Суворинская газета "Новое время" писала: "31 марта в первом отделении окружного суда слушалось
дело о покушении на убийство С.-Петербургского градоначальника". Газета информировала своих читателей, что еще ни один процесс не привлекал в залы суда такой многочисленный и такой избранной публики. В числе посетителей был, между прочим, и канцлер князь Горчаков. Заседание открылось в 11 часов утра под председательствованием А.Ф.Кони при участии судей Сербиновича и Дена. В последующие дни подробно сообщалось о ходе процесса. В состав присяжных вошли 9 чиновников, 1 дворянин, 1 купец, 1 свободный художник; старшиной присяжных был избран надворный советник А.И.Лохов. Газета "Русские ведомости" ( 85) отмечала, что в зал окружного суда публики собралось столько, сколько, сколько могло вместиться, причём зал начал заполняться еще до 10 часов утра. В местах для публики заполняться еще до 10 часов утра. В местах для публики сидели преимущественно дамы, принадлежавшие к высшему обществу; за судьями, на стульях, поставленных в два ряда, помещались должностные лица судебного ведомства, представители высшей администрации. Особые места были отведены для представителей литературы. Сообщалось о присутствии на процессе писателя Ф.М.Достоевского.
Что же предопределило такой интерес к этому процессуВпоследствии А.Ф.Кони ответил на этот вопрос в своих воспоминаниях о деле Веры Засулич"(43)
13 июля 1877 г. в дом предварительного заключения в Петербурге, где содержались подозреваемые по делу 193-х"(44), приехал градоначальник Трепов. Здесь находились люди, многие из которых уже отсидели за решёткой по три и четыре года и были больны.
Войдя во двор, Трёпов повстречался с тремя или четырьмя заключёнными, среди которых находился и Боголюбов. Все они были в тюремных одеждах и, поравнявшись с Треповым, сняли шапки и поклонились. Трепов не обратил внимания, повернулся к заведующему тюрьмой майору Курнееву и гневно сделал замечание, что подсудимые гуляют вместе. Тогда остановившийся возле него Боголюбов сказал: "Я по другому делу". Трепов закричал: "Молчать! Не с тобою говорят!" Узнав от майора Курнеева, что Боголюбов уже осуждён, Трёпов добавил: "В карцер его", - и пошёл дальше. Растерявшаяся администрация не сразу исполнила приказание. Боголюбов с товарищами пошёл дальше и, обогнув здание, вновь встретился с Треповым и решил второй раз уже не поздороваться. Вдруг Трепов обратился к Боголюбову и закричал: " В карцер! Шапку долой!" - и сделал движение, намереваясь сбить с головы Боголюбова фуражку. Боголюбов машинально отшатнулся, и от быстрого движения фуражка свалилась с его головы. Большинство смотревших на это решили, что Трепов ударил Боголюбова. Начались крики, стук в окна, произошёл тюремный бунт Трепов, потрясая кулаками, что-то кричал. После этого появился майор Курнеев, призывая всех замолчать, и сказал при этом: "Из-за вас теперь Боголюбова приказано сечь".(46) Боголюбову дали 25 розог. Тюрьма несколько дней негодовала. Весть этом быстро облетела весь Петербург. Поползли даже слухи, что Боголюбову дали не 25 розог, а секли до потери сознания и что в тюрьме было целое побоище. О событиях 13 июля появились сообщения в газетах.
Реакция заключённых была мгновенной. Из тюремных решеток бросали всё, что можно было бросить, и все это летело в Трепова. В разных местах и разными людьми готовилось покушение на Трепова.
13 июля А.Ф. Кони был в Петергофе. "...В Нижнем саду, - вспоминает он было так заманчиво хорошо... а день был воскресный, что я решился остаться до часа... Когда я вернулся домой, в здание Министерства юстиции, мне сказали, что у меня два раза был Трепов, поджидал довольно подолгу, и наконец, уехал, оставив записку: "Жду вас, ежели возможно, сегодня в пять часов откушать ко мне""(48). Трепов, несомненно, представлял себе, что инцидент с Боголюбовым может иметь серьёзные последствия, и решил посоветоваться с авторитетным юристом в интимной обстановке . Но вскоре после того, как А.Ф.Кони прочёл записку Трепова с приглашением "откушать", к нему явились его сотрудники и рассказали о случившимся в доме предварительного заключения.
Известие произвело на А.Ф.Кони подавляющее впечатление. "Я ясно сознавал, - писал он позднее, - что все это вызовет бесконечное ожесточение в молодёжи, что сечение Боголюбова будет эксплуатироваться различными агитаторами в их целях с необыкновенным успехом и что в политических процессах с 13 июля начинает выступать на сцену новый ингредиент: между судом и политическими преступниками резко вторгается грубая рука административного произвола... Я пережил в этот печальный день тяжкие минуты, перечувствовал те ощущения отчаяния и бессильного негодования, которые должны были овладеть невольными свидетелями истязания Боголюбова при виде грубого надругательства над беззащитным человеком..."(49)
С этими мыслями Анатолий Фёдорович отправился к министру юстиции графу Палену. В первые минуты их встречи произошёл довольно курьёзный диалог, воспроизведенный позднее Кони: "" Какая тяжёлая новость!" - сказал я ему, -"Да! И кто мог этого ожидать так скоро, - отвечал Пален, - как жаль, что всё это случилось! Я очень, очень огорчен". - "Я не только огорчен, я просто возмущен, граф, и уверяю вас, что эта отвратительная расправа будет иметь самые тягостные последствия". - "Какая расправаО чём вы говорите" - изумленно спросил меня Пален. - "О происшествии в доме предварительного заключения". - "Ах, помилуйте, я о совсем другом! ...Адамов умер..." - "Ну, это несчастье еще не большое и легко поправимое, но то, что произошло в доме предварительного заключения, действительно несчастье! - сказал я. - Разве вы не знаете, граф, что там наделал Трепов" Пален вспыхнул и запальчиво сказал мне: "Знаю и нахожу, что он поступил очень хорошо; он был у меня, советовался, и я ему разрешил высечь Боголюбова... надо этих мошенников так!" - и он сделал энергичный жест рукою ... - " Но, знаете ли, граф, что там теперь происходит" И я рассказал ему то, что передал мне Платонов. "Ах! - продолжал горячиться Пален. - ...Надо послать пожарную трубу и обливать.... холодною водою, а если беспорядки будут продолжаться, то по всей этой дряни надо стрелять! Надо положить конец всему этому..." - "Это не конец, а начало, - сказал я ему, теряя самообладание, вы не знаете этих людей, вы их вовсе не понимаете, и вы разрешили совершенно противозаконную, которая будет иметь ужасные последствия; этот день не забудется арестантами дома предварительного заключения... это не только ни чем ни оправданное насилие, это - политическая ошибка..." - "Ах! Оставьте меня в покое, - вышел Пален из себя, -какое вам дело до этогоЭто не касается департамента Министерства юстиции; позвольте мне действовать, как я хочу, и не подвергаться вашей критике..."".(59)
А.Ф. Кони пишет далее: "Целый день провел я в чрезвычайном удручении, и мысль выйти в отставку соблазняла меня не раз.. Уйти теперь значило разнуздать совершенно прокуроров палат относительно применения закона 19 мая( о политических преступлениях) ... Три дня я не ходил с бумагами к Палену... Вообще с рокового дня 13 июля давно уже
натянутые отношения между мною и Паленом обострились окончательно...Еще в мае того же года .... он предлагал мне место прокурора харьковской палаты"(51).
На следующий день, 14 июля, к Анатолию Фёдоровичу приехал Трепов, чтобы узнать, почему тот не пожелал у него отобедать. Кони откровенно высказал ему своё возмущение его действиями в доме предварительного заключения в отношении не только Боголюбова, но всех других содержавшихся там заключённых. Трепов стал защищаться и уверял, что сомневался в законности своих действий и потому не сразу велел высечь Боголюбова, который ему будто бы нагрубил, а сначала зашел к Кони, чтобы посоветоваться с ним, как со старым прокурором, но не дождавшись его, пошел к графу Палену, который и дал разрешение высечь Боголюбова. Выслушав возмущенного Кони, Трепов заявил что если бы Пален сказал ему хоть часть того, что сообщил Кони, то он. Трепов, ни в коим случае не отдал бы распоряжение сечь Боголюбова. Далее в свое оправдание Трепов сказал: "Боголюбова я перевел в Литовский замок Он здоров и спокоен. Я ничего против него не имею, но нужен был пример. Я ему послал чаю и сахару". Комментируя это заявление, А.Ф.Кони писал: "Я не знаю, пил ли Боголюбов треповский чай и действительно ли он - студент университета - чувствовал себя хорошо после треповских розог, но достоверно то, что через два года он умер в госпитале центральной тюрьмы в Ново-Белгороде в состоянии мрачного помешательства"(52)
В конце 1877 г. А.Ф.Кони был назначен председателем Петербургского окружного суда и 24 января 1878 г. вступил в должность. Сбывались, казалось, давешние мечты: "Открывается широкий горизонт благородного судейского труда, который в связи с кафедрой в Училище правоведения мог наполнить всю жизнь, давая, наконец, ввиду совершенной определенности положения несменяемого судьи возможность впервые подумать и о личном счастии..."(54)
Однако судьбе было угодно сложиться так, что именно в этот день, т.е. в день вступления на новую должность, 24 января, произошло событие, в связи с которым имя А.Ф.Кони стало достоянием истории России.
Вступление А.Ф.Кони в должность началось со знакомства с сотрудниками суда и отдачи неотложных распоряжений. В ходе этой работы Анатолию Фёдоровичу доложили, что утром выстрелом из пистолета ранен градоначальник Трепов. Закончив неотложные дела, А.Ф.Кони поехал к Трепову. " Я, -вспоминал он позднее, -нашел у него приемной массу чиновного и военного народа, разных сановников и полицейских, врачей