Рассказ (или, по определению некоторых исследователей, повесть) Александра Исаевича Солженицына Один день Ивана Денисовича был задуман автором на общих работах в Экибастузском Особом лагере зимой 19501951 гг. Замысел был осуществлен в 1959 г. сперва как Щ-854 (один день одного зэка), более острый политический, причем автор объясняет свою задумку так: Как это родилосьПросто был такой лагерный день, тяжелая работа, я таскал носилки с напарником, как нужно бы описать весь лагерный мир одним днем.
Образ Ивана Денисовича возник на основе реального прототипа, которым стал солдат Шухов, воевавший вместе с автором в советско-германскую войну (но никогда не отбывавший наказание), а также благодаря наблюдениям за жизнью пленников и личному опыту автора, приобретенному в Особом лагере, где он работал каменщиком. Остальные персонажи взяты из лагерной жизни с их подлинными биографиями.
Задумаемся на миг: Солженицын, не тратя усилий на поиски потрясающего сюжета, рассказывает о лагере как о чем-то давно и прочно существующем, совсем не чрезвычайном, имеющем свой регламент, будничный свод правил выживания, свой фольклор, свою лагерную мораль и устоявшуюся дисциплину. Автору не нужно было далеко ходить за темами и идеями в то время хватало материала даже для многотомного академического издания (хотя многое, по понятным причинам, замалчивалось).
Любая подробность в повести буднична и символична Она отсеяна, причем не самим автором, а многими годами лагерного бытия. Отобран и жаргон, ставший событием, открытием после публикации повести. Здесь уже своя философия, свои сокращения слов, особые знаки. Но будничность трагедии поражает больше всего: В лагере вот кто подыхает: кто миски лижет, кто на санчасть надеется, да кто к куму ходит стучать. Никак не годилось с утра мочить валенки. Машина лагеря заведена, работает в заданном режиме, к секретам его функционирования привыкли все: и лагерные работяги, и пристроившиеся потеплее ловкачи, и подлецы (придурки). И сама охрана. Выжить здесь значит забыть о том, что сам лагерь это катастрофа, это провал...
Читая произведение, невольно задаешься вопросом: кто же в повести посвящает читателя в эти видимые секреты, мелкие тайны выживания (например, подать сухие валенки бригадиру, протащить в барак дрова, обойти завстоловой, незаметно присвоить лишнюю плошку баланды, одолжить за сигарету ножик)Легко заметить, что в повести как бы два рассказчика, активно помогающих друг другу. Мы слышим голос автора и самого Ивана Денисовича, то лежащего утром под одеялом и бушлатом, то бегущего на мороз и думающего о том, куда их погонят работать. Автор по-своему знает самого Ивана Денисовича, он по существу созидает его, передает ему значимую часть своего жизненного опыта: так, вся знаменитая сцена кладки стены это явно эпизод из биографии писателя. Цепочка деяний, помыслов героя стала цепочкой актов, утверждающих его нравственное величие и, следовательно, представление самого писателя о красоте и идеальном человеке, живущем не по лжи.
Уже первые мгновения жизни Ивана Денисовича на страницах повести говорят об умной независимости героя, мудром покорстве судьбе и о непрерывном созидании особого духовного пространства, какой-то внутренней устойчивости. Весь лагерь и труд в нем, хитрость выживания, даже труд на строительстве Соцгородка растлевающий страшный путь в обход всему естественному, нормальному. Здесь царствует не труд. А имитация труда Все жаждут безделья.
Обстоятельства заставляют Шухова как-то приспосабливаться ко всему, что его окружает. Но в то же время герой оказался способным увлечь и других своим моральным строительством. Все дело в том, что Иван Денисович, говоря его же языком, неправильный лагерник, первый праведник среди народных героев писателя.
Варлам Шаламов, прочитав одним из первых повесть, высказал следующую оценку, увидев в Шухове мужика-праведника: Это лагерь с точки зрения лагерного работяги, который знает мастерство, умеет заработать.