ТРАГЕДИЯ
КАЗАЧЕСТВА.
Четвертые сутки пылают станицы,
Горит под ногами донская земля...
из песни.
Энциклопедией казачьей жизни можно назвать
романы Шолохова "Тихий Дон" и "Поднятая
целина".И хотя повествование в них в
целом не охватывает и десяти лет, но многое
можно узнать об истории этого служивого
сословия до революции и после. Сам
потомственный казак, писатель сохранил для
нас яркость и точность казачьей речи, ее
образность, показал житейскую мудрость
этого народа, любовь к шутке, описал его
обычаи и нравы.
Благодаря таланту автора читатель начинает
любить этот край, даже если никог- да не был
на Дону, и населяющих его людей. И тем
больнее читать о том, что стало с казаками
после революции, когда закружили красные и
белые ветры над донской землей, а над
хуторами и станицами забушевал пожар войны
и разрушения. Расколол- ся тихий Дон: одни
округа пошли за красными, другие -- за белыми.
Сломалось единство казаков, по душам прошел
этот разлом.
Не так давно я читал статью о директиве
Свердлова о расказачивании. В этом
преступном приказе, одобренным
большевистским руководством,
предусматривались массовые казни не только
тех, кто прямо участвовал в борьбе с
Советской властью, но даже и тех, кто только
помогал повстанцам! К счастью полностью это
чудовищное распоряжение (которое, конечно,
было тайным) выполнить не удалось. Этот
истори- ческий факт помог мне лучше понять,
почему казаки так активно боролись с красны-
ми. Различным событиям гражданской войны на
Дону Шолохов посвящает много места. Он
описывает,что расстрелы
и казни начались в страницах с первых же
месяцев пос- ле революции, когда появились
там отряды Подтелкова и Кривошлыкова. А в
ответ стали расстреливать красных.
Несколько месяцев в 1919 году держались на
Дону повстанцы. Герой романа Григорий
Мелехов вырос до командующего дивизией,
показав себя талантливым военачальником.
Но вот повстанцы разгромлены, и Советская
власть вновь начинает беспощадно карать
своих действительных и мнимых врагов. 3мая
1918 года А.М.Горький писал:"На днях какие-то
окаянные мудрецы осудили сем-
надцатилетнего юношу на семнадцать лет
общественных работ за то, что этот юноша
откровенно и честно заявил:"Я не признаю
советской власти!" Те, кто заявлял, что
борются за лучшую жизнь на Дону, творили
расправу направо и налево. В "Тихом До- не"
есть эпизод, который поразил меня так
сильно, что, наверное, запомнится на всю
жизнь. Я говорю о революционере Бунчуке,
который в 1918 году в течение дли- тельного
времени каждую ночь расстреливал
арестованных "контрреволюционеров" де-
сятками...
Но и после окончания войны лишения казаков
не окончились. Началась продраз- верстка,
при которой амбары выметались подчистую.
Один из героев романа, выражая мнение
большинства станичников, спрашивает, сеяли
ли это зерно большевики, чтобы накладывать
продразверсткуИ вновь разгорается война,
как и по всей России (на Тамбовщине, в
Кронштадте и других местах) в конце 1920 --
начале 1921 годов, против хлебной разверстки.
И вновь люди, поднявшиеся против жестокой
власти, становятся вне закона, как Фролов и
его отряд (новые власти зовут его бандой) в
"Тихом Доне".
Многие, как Григорий Мелехов, оказались у
разбитого корыта после гражданской. Но и
бывшие белые, и красные хотели мирно
работать. И вот сотни тысяч таких, как Тит
Бородин в "Поднятой целине", получив
землю, вцепились в хозяйство, "как ко-
бель в падлу", по выражению Нагульного,
никогда не утруждавшего себя хозяйствен-
ными заботами. И стала богатеть израненная
земля, стали отходить от крови и убийства
люди. Так прошло несколько лет. И замаячила
новая беда... Не нравилось властям, что люди
становились зажиточными. В рассказе Макара
о Бородине есть очень интересная фраза:"И
начал богатеть, несмотря на наши
предупреждения".
Вместе со всем российским крестьянством
казакам предстояло пережить коллекти-
визацию, которая на деле оказалась страшным
разорением деревни, уничтожением миллионов
ни в чем не повинных людей.
Действие романа "Поднятая целина"
разворачивается в хуторе Гремячий Лог. Круг
героев книги уже, чем в "Тихом Доне". Но
как и там в отношении к революции, ав- тор
рассматривает их прежде всего под углом
отношения к вступлению в колхоз. Лишь
немногие идут туда сразу и бесповоротно.
Даже такие преданные Советской власти люди,
как Кондрат Майданников, признаются:"Нет,
товарищ Нагульнов, совесть не позволяет мне
в партию вступить зараз. А через то не могу,
что вот я зараз в колхозе, а о своем добре
хвораю..." Большинство же отказываются от
своей земли и скотины-хворобы очень
неохотно, лишь боясь репрессий. При этом
многие сомневаю- щиеся (еще не до конца
понявшие суть новой власти), подобно Акиму
Бесхлебнову, зарезали скотину, чтобы
напоследок попользоваться своим добром.
Историки гово- рят, что долго еще не
оправлялось животноводство после этого
массового забоя скота. Да так, впрочем,
никогда и не оправилось...
Трагична судьба зажиточных казаков,
которые и думать не хотят о колхозе, ко-
торых, впрочем, в колхоз никто и не зовет. Их
всех следует "к ногтю": раскула- чить, а
потом выслать на вымирание. Гнется, трещит,
ломается жизнь крепкого ка- зачества.
"Но казаки -- народ закоснелый, я вам скажу,
и его придется ломать.." -- го- ворит Макар
Нагульнов. И весь смысл своей жизни новые
руководители видят именно в этой ломке.
Известно, что среди коммунистов было
различное отношение к так называемым ку-
лакам. Многие призывали
действовать осмотрительно. Так, секретарь
райкома Корчжинский говорит Давыдову:"На
базе осторожного ущемления кулачества
создавай колхоз... Действуй там осторожно.
Середняка ни-ни!" Бывший же революционный
мат- рос Семен Давыдов, ничего не понимающий
в сельском хозяйстве, никогда не пони-
мавший, что земля родит только у хозяина,
мысленно возражает Корчжинскому:"Поче-
му нельзя совсем его -- к ногтю.. Нет,
братишка, извини! Через твою терпимость
веры ты и распустил кулака... с корнем его
как вредителя".
Особенно страшной представляется фигура
Нагульнова, отличающегося прямо-таки
бешеной ненавистью к хозяйственным казакам.
Он искренне уверен6 что сельского хозяина
надо душить, давить, грабить. В этом его не
могут поколебать даже замечания своего
брата коммуниста Самохина на бюро райкома о
том, что "Нагульнов террор устроил",
избил наганом до потери соз- нания одного
середняка-единоличника..." Даже статья
самого товарища Сталина "Го-
ловокружение от успехов", которая
сваливала все преступления и безобразия
кол- лективизации на таких, как Нагульнов. И
мы видим, что действительно прав Макар,
когда утверждает, что "статья
неправильная". Не разбирающийся в
хитростях поли- тики, он, однако, верно понял,
что статья эта на самом деле лишь обман, а
истин- ная цель Сталина и ВКП(б) -- растоптать
крестьянство, отобрать у него весь хлеб,
заморить голодом. И поэтому-то весело
усмехаясь, с чувством правоты и твердит Ма-
кар: "Кабы из каждой контры посля одного
удара наганом по сорок пудов хлеба выс-
какивало, я бы всю жизню тем и занимался, что
ходил бы да ударял их!"
И никто лучше не нарисует звериной
ненависти новой власти к своему кормильцу,
чем сам Нагульнов, когда кричит:"Жа-ле-е-ешьДа я... тысячи станови зараз де- дов, детишков,
баб... Да скажи мне, что их в распыл... Для
революции надо... Я их с пулемета...".
Тяжко читать о трагедии казачества, которая
была лишь частью общей беды наше- го народа.
Тяжко даже думать об этом. И хочется верить,
что зарубцуются наконец раны, нанесенные
раскулачиванием и коллективизацией, и
появится вновь российское свободное
крестьянство и обязательно среди него --
казак-хлебороб...